Mag i Charodey

(новый учитель физкультуры потребовал приходить на урок в трусах и майках, как положено)
"Никто не придал его словам значения, и назавтра все опять явились кто в чём. Он кого-то схватил за шкирку, кому-то дал подзатыльника, кого-то чуть не убил, и мы поняли, что дело серьёзное. На следующее занятие все пришли в трусах и майках. Я тоже. Но чтобы поддержать реноме самого остроумного в школе, мне надо было всё время что-то придумывать. Я выкрал у своей бабушки, Эмилии Наумовны, длинные панталоны с кружевами внизу и кружевную ночную полурубашечку, расшитую бисером. В школе, как опытный эстрадник, взял паузу, выждал, пока все напялят на себя в закутке семейные трусы и майки и, хлюпая носами, встанут в линейку в зале. Слышу, физрук, проводя перекличку, спрашивает: "А где Ширвинх?" - так он произносил мою фамилию. "Ещё не в форме", - ответил я из закутка. "Выходи как есть", - крикнул он. И я вышел - в бабкином нижнем белье. Скандал был страшный. Я пытался оправдываться - предупреждал же, что ещё не в форме. Выгнали из школы на две недели."
* * *
"Они были очень разные. Арканов всегда считал, что Григорий (Горин) фатальный везунец (или везунчик), а он глобальный "неперешник". Примеров этому он приводил тьму. Один, запомнившийся мне, несмотря на временную давность, следующий: "Шура, - говорил Арканов, - вот тебе простой пример... Зима. 30 градусов мороза. Ночь. Улица Воровского, Центральный дом литераторов. Я выхожу из ресторана и ловлю такси. Ловлю его десять минут, двадцать, тридцать, час. Превращаюсь в ледяной столб. Никто не останавливается, а если кто и останавливается, то я ему не по пути. Выходит Гриша, тёплый и весёлый, поднимает руку, откуда-то сваливается такси, и он уезжает. Так жить нельзя".

Внезапно что-то стало скучно. Вернее, предавалась ежегодной забаве - "разбор завалов на компе" и как-то подустала от неё, а почитать хотелось, но не зналось, что читать. Тут мне и попался Крапивин. Я не перечитывала его уже лет 20, а кое-что и 30. Мой любимый цикл "Во глубине Великого Кристалла" зашёл на ура. Оказалось, я даже помню как и какую книжку брала в библиотеке. Библиотечный зал помню. Помню абсолютно все иллюстрации Стерлиговой. И те, что в книгах были и те, что в "Аэлите". А вот сюжеты перепутались и исказились. Или я просто выросла и прочла их иначе.

А ещё оказалось, что "вырос" и сам Крапивин. Если ранние книги у него для детей и юношества, то чем позднее, тем больше они обращены к взрослым. И от этого печально. Хочется больше чего-то такого про крапивинских мальчишек, про удивительные места и абсолютно нормальные чудеса. А стало получаться про взрослого воспитателя около мальчишек. И, к сожалению, этот воспитатель полностью переживает всё то, что выпало на долю нашей страны. Грустно это всё.

Хорошо, что он написал так много детских романов и повестей, хорошо, что решил остановиться. Видимо, писатель неотделим от жизни, а она становилась все печальнее и печальнее.

Но Кристалл есть.

Если видишь на картине
Нарисованы часы,
Но они из пластилина
И висят там, как трусы,
Слон и коник с ножкой длинной
Затерялися вдали,
Обязательно картина
Нарисована Дали.
***
Если видишь на картине
Нарисован целлюлит,
От которого мужчина
Без оглядки убежит,
Все раздеты и развратны
И как будто банный день,
Всем, конечно же, понятно -
Это Рубенс, ясен пень!
***
( Read more... )